Читать интересную книгу "Сеть Петровского. Часть 2 - Евгений Сергеевич Калачев"

ты мне предлагаешь?

Фролов похолодел. По его телу заструился липкий пот. Пожалуй, так страшно ему еще никогда не было. Ведь здесь он был совершенно один. И никто даже не знал, куда именно он поехал…

— Я просто хочу помочь Макарову, — пробормотал Фролов, — вы не понимаете. Перевертов — он не такой хороший… он даже очень плохой! — вновь прозвучало совсем по-детски.

— И что, значит, надо идти и его калечить? — осведомился Мироненко, — вершить самосуд, делать, что вздумается? Так ты хочешь сказать? Я смотрю, о ситуации ты хорошо осведомлен. И потерпевшего знаешь…

— Да вы не понимаете! — Фролов посмотрел на дознавателя и, поняв, что разговор в таком ключе бесполезен, проговорил: — я готов оказать содействие. Готов отблагодарить вас, если вы поможете…

— Послушай меня, студент! — Мироненко тяжело вздохнул и посмотрел на Дмитрия почти с сочувствием, — иди-ка ты отсюда домой! А я забуду, что этот разговор вообще был! Ты маленький еще, и не представляешь серьезность ситуации…

— А я и не о десяти тысячах рублей говорю! — буркнул Фролов, набравшись смелости.

Мироненко осекся на полуслове. Дмитрий сидел и смотрел куда-то в сторону, прекрасно понимая, что теперь пути назад уже нет.

— Что ты сказал? — переспросил дознаватель.

— Я сказал… — Фролов сжал свои руки так, что костяшки пальцев побелели, — я не о десяти тысячах рублей говорю. И деньги у меня есть. И машина «Мерседес», можете проверить, — зачем-то добавил он.

Вновь повисла тишина. Мироненко встал и прошелся по кабинету, периодически поглядывая на ожидавшего своей участи Фролова. Господи, неужели, Петровский был прав, и добрые дела ничем хорошим не заканчиваются? Неужели его сейчас арестуют за взятку? Хотя к чему тогда этот разговор?

— Ты понимаешь, — начал, наконец, Мироненко, — насколько лихо уже закрутилась ситуация? Сколько людей что-то видели, насколько серьезно совершенное твоим Макаровым деяние?

— Я готов рискнуть, — проговорил Фролов, чувствуя, что уверенность понемногу возвращается к нему. Пот, наконец, перестал струиться, он слегка расслабился. Но не полностью. Сажать его, похоже, не собирались, но сейчас еще предстояло увидеть круглую сумму, которую заявит дознаватель. Если вообще пойдет на контакт.

Мироненко вновь сел на свое место.

— А я вот сомневаюсь, что готов, — сказал он, глядя Дмитрию в глаза.

— Готов, — повторил он, стараясь не отводить взгляд, — ну поверьте мне, вы ничем не рискуете! — стал уговаривать Фролов, — я, правда, друг Макарова! Мы в одном университете учимся, общаемся, ну это же все легко проверить можно! — горячо говорил он.

Мироненко закурил, пуская дым во все стороны.

— Вот я и говорю: ни хрена ты не готов, студент, — заявил он, — и раскладов вообще не рубишь! — он посмотрел Дмитрию в глаза так, что у того вновь забегали мурашки по коже, — ты маленький? Не понимаешь, что мы с тобой в любом случае сейчас пустой базар ведем?

— Но почему? — Фролов вытаращил глаза.

— Потому что есть заявление от потерпевшего! — отрезал Мироненко, — и пока оно есть, либо пока потерпевший строго готов опознать вашего героя в нападавшем, я даже говорить с тобой продолжать не буду. Ничем не рискую? Сам-то хорошо подумал, прежде чем сказать? — дознаватель криво ухмыльнулся.

Фролов опять похолодел. А ведь действительно… можно и нужно уговорить Перевертова забрать заявление… стоп! А если это можно было сделать так, без разговора с полицейскими? Дурак! Какой же дурак! Почему сразу поехал сюда? Почему ни черта не учил законы пять лет? Можно ли было договориться с этим козлом Перевертовым напрямую? Он даже не знал. В любом случае, пути назад не было, менты с него уже не слезут…

— Он заберет заявление, — пробурчал Дмитрий, глядя в стол.

— Что ты сказал? — дознаватель подался вперед.

— Я сказал: он заберет заявление, — Фролов изо всех сил постарался скрыть чудовищных страх.

— Да что ты говоришь? — Мироненко прищурился, — а как? Может, еще разок его отметелишь? А ты не охренел, студент, нет? Может, рядом с Макаровым тебя посадить?

— Не надо! — Фролов задрожал. Теперь уже спрятать страх было невозможно, — я договориться с ним попробую! Я… я денег предложу… — прохрипел он едва различимым голосом, после чего зашелся кашлем.

— Даже знать про это ничего не хочу, ты чего студент, о преступлении меня информируешь? — с издевкой ответил Мироненко, спокойно глядя на Фролова, — пока заявление здесь, разговаривать с тобой дальше не вижу смысла. Да и тебе бы советовал хорошо подумать. Студент…

Дознаватель замолчал. Дмитрий, наконец успокоившись, набрал полную грудь воздуха:

— Я уговорю его забрать, я обещаю, — пробормотал он, вновь понимая, что Мироненко не верит ни одному слову.

— Иди, уговаривай, — дознаватель пожал плечами, — мне, в общем, поровну. Только, студент, прими дружеский совет! — на этот раз Мироненко посмотрел на Фролова очень серьезно и внимательно, без тени издевки, — смотри, чтобы твои уговоры не привели к обратному эффекту. Учти, если потерпевший следом напишет заявление еще и на тебя, а такое вполне может произойти, знаешь что тогда будет? — он вновь хищно прищурился, глядя на перепуганного Фролова, — нет, вряд ли знаешь. Это будет одно уголовное дело на группу лиц. Группу, студент! И тогда подвести все под ОПГ — вопрос пары часов. И поверь, следствие так и поступит! Ты не только своему Макарову хуже сделаешь, сам сядешь!

Дмитрий похолодел. При слове «ОПГ» в горле встал огромный ком. А ведь дознаватель прав: ОПГ.

— Я… могу идти? — прохрипел он, с трудом поднимаясь на ватных ногах.

— Иди, не смею задерживать. Пока! — ухмылка Мироненко заставила Фролова вздрогнуть и отшатнуться, едва не упав при этом прямо посреди кабинета. Фролов, пошатываясь, нащупал дверь и выскочил наружу, глотая ртом воздух так, словно его только что душили железной рукой. Дознаватель покачал головой, затем вновь ухмыльнулся и потянулся к стоявшему на столе телефону.

— Дежурный? Записал данные студентика? Молодцом. Макарова надо пока перевести в ИВС… значит, нужно так! Ко мне потом зайдете, объясню, языками только не чешите. И Большова найдите мне. Все, отбой!

***

От туго застегнутых наручников кисти ныли. Их так и не сняли ни на секунду, хотя Сергей уже не предпринимал никаких попыток сопротивляться. Он был в наручниках во время допроса, теперь все куда-то ушли, оставив его одного в комнате с одним-единственным окошком под потолком, а его так и оставили сидеть, да еще и приковали к столу. Странно, что его зачем-то продолжали ломать. Ведь он и так уже во всем сознался. Хватит. Он больше не мог врать, не мог еще больше тонуть во всей этой грязи, лжи и лицемерии. Хватит. С него достаточно. На целую жизнь. Он все рассказал. Без утайки. Сознался в нападении, рассказал о делах Перевертова… вряд ли это как-то поможет, доказательств нет, а Юля будет молчать…

Это все.